Вечная рифма любви и крови

Поэтическая драма Федерико Гарсиа Лорки «Кровавая свадьба» в исполнении абхазских артистов Русского драматического театра дарит зрителю спектр разнообразных визуальных и звуковых ощущений, сближая действо и текст. Метафизическое содержание пьесы отступает на второй план, но эстетика постановки завораживает и, главное, провоцирует интерес к творчеству великого испанца.

Спектакль «Кровавая свадьба», сыгранный артистами Русского театра драмы им. Искандера (Абхазия) во время апрельских гастролей в Москве, – одна из визитных карточек коллектива и пример синтеза культур, так необходимого в искусстве. Пьеса великого испанца Гарсиа Лорки поставлена на сухумской сцене петербургской командой: постановщиком Марией Романовой, художником по свету Денисом Солнцевым и режиссером по пластике Риммой Саркисян в музыкальном оформлении Владимира Бычковского и художественном – Марии Филаретовой (сценография) и Наташи Шпановой (костюмы). Драматическую историю воплощают абхазские исполнители, и их национальный темперамент неожиданно совпадает и с вдохновенным текстом, и с постановочными решениями.

Эта «Свадьба» красива, причем красота её подчёркнуто эстетична и даже интеллектуальна. На светлом занавесе, за которым установлен источник света, проступают композиции, напоминающие о гравюрах испанского художника Игнасио Сулоаги (совпадает и цветовая гамма): артисты эффектно «превращаются» в коня, на чьем крупе скачет девушка; вот она же собирает цветы в большую корзину; вот едет в повозке вместе с возлюбленным. Мать (Наталия Папаскири) – величественная женщина в чёрном, не сломленная чередой смертей родных людей, – выполняет домашнюю работу, рассыпая муку, точно развеивая по ветру свои разочарования, надежды, годы. Сын, счастливый жених (Рубен Депелян), тянется к виноградной ветви, свисающей откуда-то с небес и будто благословляющей жаркую землю. Вертится ветряное колесо, наползает туманная дымка в ночные часы, когда немного спадает зной, но весь этот поэтический антураж противопоставлен резкому тревожному свету – то белому контровому, бьющему в глаза, то кроваво-красному, то насыщенному синему. Здесь живая даже Луна, персонифицированная Саидом Лазба, и не удивляешься в финале выходу Смерти (Милана Ломия) в алом платье и белоснежной фате.

Удивительный волнующий мир Федерико Гарсиа Лорки воссоздан тонко и полно: и визуальными решениями, и музыкой, становящейся рефреном спектакля (песня «Con toda palabra»), и игровыми рисунками, и настроением. Именно эти точно найденные средства помогают адекватно передать то важное, что находится вне простого сюжета. Жених, последний сын несчастной Матери, выбрал Невесту (Мадлена Барциц), да вот беда – гордая красавица до того была обручена с врагом их рода, страстным Леонардо (Осман Абухба), недаром называемым бывшей возлюбленной «тёмной рекой». Теперь он женат, его Жена (Лоида Тыркба) ждёт второго ребенка, но мало любви и радости в их доме. Героя жжёт прежнее чувство, никуда не исчезнувшее, тот же огонь горит и в груди его любимой. И даже состоявшаяся свадьба не мешает страдальцам: горячий конь уносит их в лес, где двоим гордым мужчинам-соперникам уже не разойтись. Как часто бывает в произведениях испанского поэта, многофигурная композиция сначала сводится к отношениям «Он и Она», а затем превращается в женскую историю, когда все героини остаются в одиночестве во власти горьких дум и воспоминаний. Странные стихи Лорки, изысканно красивые и торжественные, возвышают бытовую драму до трагедии, где гибель неизбежна, месть бесплодна, а от судьбы не уйдешь. Но сердце женщины перетерпит любую боль и останется живым и жарким – как изнемогающая от зноя земля Испании или самой Абхазии.

Пожалуй, психологизма в постановке немного – форма в ней превалирует. Не хватает и истинного трагического звучания, ощутимого лишь в игре Наталии Папаскири и отчасти Османа Абухба. В рисунках многовато экзальтации, распевности ради распевности, напоминающей о манере артистов Юрия Бутусова (что неудивительно, учитывая годы работы Марии Романовой в Театре им. Ленсовета), почти то же можно сказать о пластическом решении ролей. Часто настроение персонажей передается танцем или конвульсивным движением, подменяющим настоящее чувство. (Хотя отчаянное пение колыбельной брошенной Женой многое рассказывает о героине). Чем сдержаннее исполнение, тем сильнее оно воздействует на зрителя. Не будь Невеста страстной соблазнительной панночкой в венке, а застынь в своей огненной муке – её горе откликнулось бы в душе острее. К слову, её партнёр точнее угадывает правильное эмоциональное направление. Жених кажется излишне ребячливым, а инфернальные герои – подчёркнуто условными. Тем не менее, спектакль производит сильное впечатление именно благодаря совпадению с текстом и (не в последнюю очередь) искренней актерской отдаче, почти забытому искусству переживания. Так, Служанка Анны Гюрегян действительно привязана к Невесте – «девочке», которую она, должно быть, нянчила с детства. А вот финальному монологу главной героини недостает реализма: нутро вытеснено сложной пластикой, надломленным голосом и платьем, перемазанным в крови.

Возможно, последнее явление Луны и Смерти, исчезающих в кровавом круге, создает не бесспорную трактовку пьесы: идея этой «Свадьбы» в том, что любовь вечно рифмуется с кровью – в самом трагедийном понимании рифмы. На протяжении двух с половиной часов казалось, что спектакль несколько о другом – о бесплодности мести и вреде веры в предопределение. И всё же постановка волнует. Даже если кто-то не согласен с выводами и решениями режиссера, стихи и драматургия великого Лорки становятся полноправным действующим лицом спектакля. И это – одна из главнейших побед Марии Романовой и её единомышленников.

Дарья СЕМЁНОВА