Новости культуры российских регионов
23 марта 2023
Москва

Облако, похожее на рояль

В театре «Школа драматического искусства» состоялась премьера чеховской «Чайки» в постановке режиссёра Павла Карташева
Фото: Наталия Чебан

Тут нет неискреннего звука,

Потуг фальшивого ума,

Сценичной лжи... Тут жизнь сама...

Правдивый, тонкий взгляд усвоив

На сущность жизни, Чехов дал

Живых людей, а не героев,

Которым нужен пьедестал.

Эти строки поэта Леонида Мунштейна были опубликованы в московской газете «Новости дня» 19 декабря 1898 года после премьеры «Чайки» в Московском Художественном театре. Двумя годами ранее юрист и литератор Анатолий Кони писал в письме Чехову: «Чайка» – произведение, выходящее из ряда по своему замыслу, по новизне мыслей, по вдумчивой наблюдательности над житейскими положениями. Это сама жизнь на сцене, с ее трагическими союзами, красноречивым бездумьем и молчаливыми страданиями, — жизнь обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в ее внутренней жестокой иронии, – жизнь, до того доступная и близкая нам, что подчас забываешь, что сидишь в театре, и способен сам принять участие в происходящей пред тобой беседе».

Пожалуй, два этих мнения – стихотворное и прозаическое – наиболее точно подходят к трактовке пьесы в ШДИ. У Павла Карташева получился камерный и в то же время мощный спектакль, акцентирующийся именно на личностях абсолютно всех, без исключения, героях «Чайки». Для каждого актёра, занятого в постановке, это, по сути, маленький бенефис, а для зрителей  – возможность глубже прочувствовать всех персонажей по отдельности. Сценическое пространство (спектакль идёт на сцене на Новослободской), максимально приближенное к зрительному залу, дарит удивительное ощущение полного погружения в материал, предлагает эффект присутствия внутри событий.

Что такое «Чайка»? Это, как признавал сам драматург, «…мало действия, пять пудов любви». А ещё это, как традиционно у Чехова, да и в самой жизни, когда «люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни».

В постановке Павла Карташева в минимальных декорациях перед нами проходит череда людских судеб, таких знакомых и обыденных, жалких, смешных, добрых, злых, любящих и ненавидящих. Великий человековед Чехов одной фразой, единственной ремаркой мог метко обрисовать характер и судьбу персонажа. Актёрская задача – вдохнуть в образ душу и сделать героя живым. У актёров ШДИ это получилось на отлично.

Ирина Аркадина в исполнении Настасьи Кербенген  – актриса до мозга костей, любую ситуацию из своей жизни способная превратить в спектакль как для одного или многих зрителей, так и лично для себя. И это её чем-то роднит с легендарной Джулией Ламберт из «Театра» Сомерсета Моэма. Вообще, замечу в скобках, у Чехова и Моэма, как мне кажется, получились два самых идеально тонких образа актрис в мировой литературе.

Костя Треплев у Вадима Дубровина – нежный, трепетный, обиженный мальчик, которого хочется обнять покрепче, убаюкать, уверить в том, что он талантлив и всё у него будет хорошо.

Андрей Финягин своего Петра Сорина сделал забавно-обаятельным и трогательным.

Нина Заречная у Анны Чепенко – в первом акте немного легкомысленная, восторженная, воздушная, чуть эгоистичная девчонка, мечтательница, фантазёрка, такая, какой и надо, собственно, быть в 18 лет. Во втором – женщина, познавшая не лучшие стороны жизни, утратившая веру в идеальную мечту, но всё же не сломленная окончательно.

Илья Шамраев Сергея Ганина – балагур, воспринимающий окружающую действительность отстранённо.  

Полина Андреевна в исполнении Ольги Бондаревой знает, что такое любовь, устала от неё, но не утратила сочувствия к тем, кто любит.

Лариса Ляпунова представляет Машу обречённо-трагической полуклоунессой, унаследовавшей от матери Полины Андреевны умение бескорыстно любить.

Борис Тригорин Андрея Харенко – эгоист в квадрате, этакий светский щёголь, даже чем-то притягательный в своём почти что искреннем стремлении казаться лучше, чем он есть на самом деле.

Евгений Дорн у Игоря Лесова – мудрый циник, не лишённый сострадания.

Иван Товмасян играет Семёна Медведенко несколько карикатурно, это «маленький человек», бравирующий своей бедностью.

Стоит упомянуть и практически бессловесных работников, в этих образах Николай Гонтар и Владислав Столяров. Им удаётся сказать всё молча, одним выражением глаз.

Вот такая компания собралась в имении Сорина, чтобы разыграть обыкновенную трагикомедию человеческих судеб. В спектакле как будто остановилось время, это могло произойти сто лет назад, а могло случиться и вчера. Даже костюмы персонажей не дают чёткой временной отсылки. Всё сосредоточено на внутренней жизни героев, их словах и поступках.

А люди по-прежнему продолжают обедать, когда рушатся судьбы, а над их головами всё так же проплывает чеховско-тригоринское «облако, похожее на рояль».     

Александра ИВАНОВА