Новости культуры российских регионов
13 февраля 2022
Москва

В ответе за мир

«Война и мир» в Театре имени Вахтангова
Фото с официальной страницы Театра имени Вахтангова

В истории человечества мир как отсутствие войны всегда представлялся самым большим счастьем и при этом – самой большой редкостью. Об этом страшном парадоксе, о величайшей ценности жизни, о жертвах, приносимых ради нее, и о том, кто способен на эти жестокие жертвы, – премьера Театра им. Вахтангова «Война и мир».

Спектакль Римаса Туминаса «Война и мир» – однозначно самая грандиозная и впечатляющая премьера сезона, пусть и странно говорить это в разгаре театрального года. Но трудно представить, в какой еще постановке так же вдохновенно сойдутся материал – великий роман гениального автора, режиссер – человек, прошедший долгий творческий и личный путь, к тому же борющийся с тяжелой болезнью, актеры – труппа Театра им. Вахтангова, заждавшаяся столь значимых работ, и идея, исполненная высокого пафоса и воплощенная так ясно, до откровения просто, мощно и проникновенно. Это художественное высказывание, прозвучавшее до такой степени убедительно, что к нему стоит прислушаться не только так называемой культурной публике, но и гораздо более широким слоям населения.

Не стоит думать, что со сцены почти пять часов пересказывают фабулу программного произведения Льва Толстого. Роман, задуманный автором как обобщение множества самых мучительных и важных вопросов, в режиссерской интерпретации приобретает еще больший масштаб и идейность – хотя бы потому, что каждый из участников действа чувствует сопричастность тому, о чем говорит, да и театр – искусство синтетическое, а значит, обобщающее. При этом текст искусно сохранен и также воздействует на зрителя, хотя в отдельных эпизодах лакуны заметны и воспринимаются как препятствие на гладком дотоле пути – когда шел, не глядя под ноги, и вдруг слегка споткнулся или пропустил поворот. Однако труд Марии Петерс (адаптация текстов) и Елены Князевой (литературная консультация) заслуживает большого уважения. Но еще большее восхищение вызывает постановочная концепция Римаса Туминаса, превращающего спектакль в пацифистское воззвание, звучащее взволнованно, проникновенно и сильно.

Это воздействие еще увеличивается благодаря поразительной декорации Адомаса Яцовскиса, построившего на дощатом помосте глубочайшей сценической коробки лиловато-серую стену, переливающуюся оттенками приглушенных цветов и располагающуюся под разными углами. Она то проводит диагональ слева направо (как в первом акте, когда это восходящее движение указывает на неотвратимое, хотя и отдаленное стремление мира к войне), то раздвигает пространство (как в акте втором, когда течение молодых жизней героев переполняет свое русло), то выкраивает куски для свершения отдельных событий, то грозно надвигается на зрителей, – по ситуации, по логике романа и бытия. Благодаря этому решению в постановке появляются воздух и масштаб, усиливающиеся светом (партитура Александра Матвеева при участии Дамира Исмагилова) и музыкой Гиедрюса Пускунигуса. Композитор включает в свое сочинение фрагмент из музыки Фаустаса Латенаса к спектаклю Римаса Туминаса «Вишневый сад», и страстно-мрачная патетическая мелодия, то возвышаясь, то стихая, словно бы подталкивает действие, двигает его вперед и вперед. Торжественной поступью свершает свой путь премьера, постепенно и ясно разворачивая замысел и посыл перед глазами зрителей.

Первое действие продвигается не быстро, подробно представляя публике главных и второстепенных героев. Их много: и семейство Ростовых, и Болконские, и Курагины, и кружок Анны Павловны Шерер (Юлия Рутберг). На горизонте европейская война с Францией, она у всех на устах, но беспокоятся, кажется, лишь немногие честолюбцы, среди которых самый неистовый – князь Андрей (Юрий Поляк). В спектакле этот персонаж – совсем не положительный, скорее, это мраморная статуя в вопросах сердечных и обуянный гордыней человек – в плане карьеры. Он затянут в мундир и вытянут, как струна, голос всегда звучен и надменен, подбородок высоко поднят. Ему есть дело только до славы («Если я хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого», – словно бы в припадке безумия выкрикивает он, уезжая в армию из родительского дома), а до других, пусть и близких и родных, нет не то что дела, но даже и мысли и проблеска чувства. Нет, он не прячет любовь под маской бесстрастия – он лишен ее начисто. Напрасно благостно лепечет что-то княжна Марья (Полина Чернышова), пресно сыгранная и мало значащая, втуне пропадают порывы смешной глупенькой Лизы (Мария Риваль). К слову, вообще трудно понять, чем так тяготит Болконского жена: что ж постыдного в ее девичьей любви к обществу и нарядам? В постановке ее суетность не слишком заметна, а потому почти открытая неприязнь Андрея выглядит жестокостью. Молодая женщина ощущает свою никчемность, нелюбимость и жмется к стене, сливаясь с ней, недаром платье ее выполнено в тех же серых тонах (костюмы Марии Даниловой)…

Впрочем, у старого князя (Евгений Князев) довольно нежности к невестке (да и не только к ней: мадемуазель Бурьен (Аделина Гизатуллина) – признанная фаворитка в его доме). Это желчный вздорный старик, гораздо более эксцентричный, чем представляется в романе (безусловно, происходит это по причине сжатости сценического текста). Но артист дает герою столь беспощадные характеристики, что становится ясно: именно у такого бессердечного отца мог вырасти сын, подобный Андрею. Прощаясь, молодой князь не выказывает никаких родственных чувств, прося лишь за жену, и отсутствие добрых слов в разговоре близких людей очевидно является следствием не их внутренней сдержанности и гордости (хотя и их более, чем достаточно), а безразличия и даже раздражения друг против друга. Они оба увлечены войной, но старший – как стратег и тактик, а больше – как утомленный бездельем наблюдатель, тогда как младший – как военный до мозга костей. В дальнейшем эта черта молодого князя разовьется до предела, а вот в поведении его родителя произойдет разительная перемена, никак не вяжущаяся с тем, что играет Евгений Князев в первом акте.

 

Затмить эти мрачноватые фигуры непросто, но режиссер на контрасте решает других героев. Пустой красавец Анатоль Курагин (Владимир Логвинов) предстает почти комическим персонажем. Когда он и его утомленный родительскими обязанностями и лишними тратами светский бонвиван отец (Юрий Шлыков) приезжают к Болконскому сватать Марью, между мужчинами происходит юмористическое объяснение, в ходе которого выяснится, что про свою принадлежность к полку жених даже и не помнит, а пораженный этим бесстыдством старый князь, дружески похлопывая молодого человека по плечу, оторвет ему эполет. Княжна, конечно, откажет претенденту, но он не расстроится, и так же легкомысленно, как и прибыл, отбудет с папенькой обратно. Князю Василию рассиживаться некогда: надо еще дочку сбыть с рук, да и кружок Анны Павловны заждался соратника.

Элен (Анна Антонова) выведена одной линией: от молчаливой степенной красавицы – к циничной развратнице, а далее расчетливой охотнице за мужчинами (чего стоят ее колебания по поводу выбора нового мужа при вполне здоровом нынешнем!). Понятно презрение Андрея к семейству Курагиных, хотя и выказывается оно совершенно бесцеремонно. Но понятно и увлечение этой роскошной хищницей полного застенчивого Пьера (Денис Самойлов). Он привязан к умному и холодному другу, но ледяная дружба Болконского не заменит сладких девичьих объятий, тем более, что богатый наследник не самых строгих правил, хоть и добр. Прожженная сваха Шерер буквально вталкивает Элен в трогательно вытянутые ручки бесхитростного Петра Кирилловича, в своих сомнениях то выбегающего из-за кулис на сцену, то возвращающегося обратно. Но свадьбе быть, а как это все случилось – знает разве что Анна Павловна, коварно соблазнявшая горе-жениха живописанием красот Курагиной (хотя попытка пройтись столь же легкой походкой, что и невеста, оборачивается для дамы прострелом в пояснице). Да, это еще «мир» – смешной, порою жалкий, но относительно спокойный. В нем так же гибнут жизни, но никто до поры не замечает этого.

Да и войну понимают превратно: плачущая княгиня Друбецкая (Марина Есипенко) украдкой выклянчивает деньги на обмундирование сына у щедрых Ростовых, тогда как сам Борис (Николай Романовский), готовящийся отбыть в армию, беззаботно резвится на именинах. Важный разговор княгини и величественной властной графини Натальи (Ирина Купченко) то и дело бесцеремонно прерывают дети. Босые Наташа (Ольга Лерман) и Соня (Мария Волкова) заставляют мальчиков катать себя на куске ткани, музицируют на пианино, повиснув на нем вниз головой, женят кузена на кукле, дурачатся и уверенно командуют и влюбленным Друбецким, и невероятно легкомысленным Николаем (Юрий Цокуров). С ними – всегда лишняя Вера (Ася Домская), угрюмая, недовольная, но неотвязная. Этот мотив кажется неоправданным в спектакле, в котором нет места этому странному персонажу. Нелюбимая дочь? И что с того, право, когда в ней – ни мира, ни войны?

 

Да, и это тоже еще «мир»: пианино, кукла, «девчонка-зелье», как аттестует Наташу прямая и мудрая крестная Марья Дмитриевна Ахросимова (Ольга Чиповская). В этом доме две хозяйки: старая графиня, зорко следящая за детьми (а детей у нее подчеркнуто двое – Вера словно бы из другой семьи, а Соня – всего лишь воспитанница, взятая из милости), и «порох», меньшая Ростова. Напрасно самодовольно рассуждает комический граф Илья Андреевич (Андрей Ильин), что дочка пошла в него – куда ему до этой взбалмошной балованной красотки, капризно и требовательно возражающей матери на ее увещевания о Борисе: «А если я хочу!» Для нее – все, чего она хочет, и мир, конечно, тоже. И бал, на который шумно и бестолково собирается семейство, одергивая подолы и оборки, а после гуськом степенно идущее на праздник. «Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую и как им весело будет танцевать со мною», – произносит она в зал, стоя в одиночестве на авансцене – хрупкая фигурка в белом платье. Девушка начинает кружиться в вальсе, и, на секунду скрывшись из глаз, вылетает из-за кулис уже с Андреем, и шелковый шарф трепещет на ее плече, словно догоняя ее в танце.

В сопоставлении этих двух героев становится очевидно, что они бы не смогли быть парой. Он – сухой, жесткий, бесстрастный (в спектакле выпущены события, приведшие князя к этой страшной перемене, и кажется, что он и родился мраморным), она – действительно порох. Колотя кулачками по его сапогам, она отчаянно кричит жениху, откладывающему свадьбу: «Я умру, дожидаясь этого года!» Наташа полюбила первого, кто пригласил ее танцевать, и разлюбила, потому что не встретила взаимной страсти. Болконский в постановке Римаса Туминаса – человек, сам расстроивший свое счастье. Возможно, потому, что принадлежал он не миру, где живет эта чудесная чуть-чуть картавящая девочка, «что за прелесть эта Наташа!», – но войне.

И война наступает. Не та, далекая, романтическая, с небом Аустерлица, а та, где горят родовые дома. Она преображает беспечного Николая Ростова из красивого гусара с сабелькой, которой он поигрывал, резвясь с сестрами, в глубоко чувствующего человека, осознающего ужас потерь и смертей. Бородинское сражение, анонсированное неистовым князем Андреем, жаждущим убивать и сражаться, увидено глазами Николая Ильича. Еще одна хрупкая одинокая фигура в белом на огромной сцене, как ранее его сестра, прозревает судьбу, но уже не такую счастливую. Штыком перекладывает он на пол бесконечные шинели, они раскиданы по планшету, словно трупы, а тень на бесстрастной серой стене все колет, колет невидимого врага…

Война изменит всех, выявит в героях истинную суть. Кучкой жалких пораженцев с белым флажком шествует кружок Шерер, пафосно и одновременно комично рассуждающей о недопустимости французского театра в такое время. Элен терзается выбором меж двух мужчин, забывая о муже, Анатоль пропадает где-то за горизонтом спектакля, едва не увезя во втором акте Наташу (Курагин в этом эпизоде выглядит действительно воспламененным, а того и надо юной неопытной графине, уже изрядно промерзшей рядом с Болконским). Пьер, добрый, смешной, чистый и наивный, идет убивать Наполеона, но попадает в плен. Граф Ростов окончательно стушевывается и отдает власть в руки своих двух Наталий. И окажется, что именно женщины способны принимать решения, брать на себя тяжелую ответственность, жертвовать собой. И, хотя война – тоже женского рода, но ипостась этих прекрасных и сильных Наташ и Сонь – мир, за который в ответе должны бы быть мужчины.

Уж не Андрей ли, лишь на смертном одре, укрытый чуть не чехлом от пианино, в красивом белом мундире, вдруг примиряющийся с собой и жизнью, и сердцем, и чувством и обретающий человеческие черты? Улыбка освещает его дотоле не улыбавшееся лицо, и в вальсе, который он уже не слышит, черной вдовой закружится его несостоявшаяся невеста, простившая и прощенная, но глубоко несчастная? Уж не Илья ли Андреевич, не способный решить, что ценного взять с собой, покидая охваченную пожаром Москву? Уж не старый ли Болконский, перед смертью вдруг превращающийся в хнычущую немощную развалину, слезливо зовущую «Андрюшу» (Евгений Князев играет старика, впавшего в детство, и этот рисунок не только не идет артисту, но и не соответствует характеру его героя)? Нет, за мир отвечает страшная в своей материнской любви графиня Наталья, спасающая состояние сына, отнимая его у бедной Сони. В этом эпизоде воспитанница становится вровень со своей благодетельницей. Казалось, лишь недавно она стояла на страже чести Наташи, потерявшей голову от увлечения Курагиным, и вот уже благородный поступок забыт, и нужна жестокая жертва – тоже ради мира. И слезы меньшой Ростовой, уже не «зелья» и не «пороха» – опять же предвестие мира, за который многое приходится отдавать.

Эти слезы – сильнее и выше несколько нелепого патриотического поступка Марьи Игнатьевны Перонской (Людмила Максакова), собирающейся поджечь усадьбу. Роль искусственно сконструирована режиссером для большой артистки, но спектакль не очень нуждается в ней. Все, что нужно, – это черное платье, в вихре того же дивного «мирного» вальса сменившее белое, шинели, разбросанные по сцене, утомленный сломленный Пьер, жующий хлеб, будто причащаясь. Судьбы героев не прослежены до конца, но там, в невидимом финале, будет мир, и мир этот требует гораздо больших усилий, нежели война. «Ты моя Мати, Царице небесная», – поют хрупкие женщины, стоящие на страже столь же хрупкого мира, в котором отсутствие войн, смертей и страданий и есть самое большое и единственно возможное счастье. Достижимое ли?..

Дарья СЕМЁНОВА