Может, и не совсем к месту утверждение, вынесенное в заголовок материала: настоящее искусство и вольный тон разговора о нем – пара не самая гармоничная. Но суть явления, о котором пойдет речь, расхожее словосочетание определяет точно: мастерство воронежского художника Александра Ворошилина – гарант его уместности везде и всюду. Хорошего много не бывает.
Ворошилин – из числа неуспокоенных, ищущих художников. Творит, выдумывает, пробует – и чем дальше, тем интереснее. Не скажу, что он один у нас такой: фанатов профессии, способных, не предавая азов, смело и настойчиво привносить в классику современность, в Воронеже, к счастью, хватает. Но к бесконечности их количество явно не стремится. Потому каждая встреча с каждым из авторов этого круга – праздник.
Не без карнавала
Сегодня праздник имеет место быть в зале на Кирова. Вернее, уже на подступах к нему – в фойе. Этот момент кажется принципиальным: когда на пути к основной выставке, размещенной непосредственно в зале, зрителя встречают качественные «изобразительные» образцы – настрой на дальнейший просмотр получается тот, что надо.
Александр Ворошилин выходит на публику с похвальным постоянством. И чаще всего не в одиночку прославляет фамилию: семья Ворошилиных – триумвират, который вместе и в жизни, и в творчестве. Соответственно – на выставках тоже; компанию родителей, Александра и Ирины, с недавних пор дополнила дочь Анна, убедительно доказавшая, что природа отдыхает на детях талантливых людей не всегда…
Что касается Александра – он в своем творчестве полифоничен и многовариантен: портреты, пейзажи, натюрморты, вещи философской направленности. Не лобового действия, нет: этот художник – большой фантазер, он умеет придумывать и подавать свою придумку образно. Отчасти – не без карнавала, театральности и декоративности. Но без натянутости и ложной многозначительности, с использованием сегодняшнего живописного языка: все «фишки» – ради состоятельности образа, который должен быть оригинальным и выразительным.
Главное – желание
Работы Ворошилина активны, отчасти провокационны: он подспудно, опосредовано стремится растормошить, «растолкать» зрителя. И спровоцировать его на реакцию: художник явно предпочитает диалог монологу. И верит в виртуального собеседника, то бишь зрителя, видит в нем единомышленника. Что редкость для мастера такого плана: авторы ассоциативных работ – в основном, чистой воды индивидуалисты. Спокойно, а то и с гордостью признающиеся в том, что в зрительском понимании не нуждаются: не каждому, дескать, дано дорасти до их уровня. А вот в Ворошилине снобизма – ни на грош, его искусство уважительно к человеку как таковому. Если, конечно, тот не примитивен до неприличия…
Отмечу и позитив творчества Александра. Нет в нем и намека на псевдорусскую унылую кротость: экспрессией произведения «бурлят» всегда. Даже духовной направленности, которую живописцы обычно разрабатывают с понятной осторожностью – в смысле эмоций (у иного художника им недолго и в страсти перерасти). Видимо, дело в глубокой включенности в тему?
– Так получилось отчасти само собой, – пояснил автор. – На размышления православного толка «сработали» наши семейные поездки по святым местам – в Суздаль, в Переславль-Залесский, которые оставили очень яркие впечатления. После и этюдов было много написано, и работ на библейские темы.
На любимый журналистский вопрос «что дальше» Александр отвечал философски: как Бог даст…
– Надо работать и работать, а что получится – трудно сказать. Главное – желание есть, так что будем надеяться на лучшее.