В Художественном музее воззвали к духу Орла

Индейская тема всегда была модной в России, хотя в разные периоды по-разному. Советские дети любили индейцев благодаря романам Фенимора Купера и Майн Рида, а, повзрослев, открывали Америку заново – благодаря психоделическим дневникам Карлоса Кастанеды. К тому же, наверное, в каждом городе России есть, пусть и небольшое, сообщество индианистов, для которых Кастанеда не авторитет, а важны другие, более экзотические источники.

И вот, наконец, мы обнаруживаем, что индейцы могут быть не только объектом внимания художника, но и субъектом художественного творчества, причем производят эти субъекты не только сувенирную продукцию («ловцы снов», «трубки мира», «аутентичные индейские бубны из Чувашии» и т.п.), но и вполне современную графику.

Количество техник, используемых индейскими художниками, как и следовало ожидать, весьма многообразно (для сравнения, вообразим себе «выставку коренных народов России») – от традиционных орнаментов до постмодернистских коллажей и рисунков в духе японских аниме. Но во всем этом многоцветье все же отчетливо опознаются два знакомых с детства сюжета – фениморо-куперовский (коллажи с вариациями на тему «white man came, took everything») и кастанедовский (графические апелляции к духам Орла, Змеи, Гриба и т.п.).

В обоих случаях бросается в глаза хорошее чувство цвета художников, непривычные европейскому глазу линии и некая метафизичность сюжетов. Или эту мистичность привносит уже сознание зрителя, выхватывающего из пресс-релиза странные словосочетания сказочных имен и стандартных фраз типа «Работы Едгара Много птиц построены на контрастных сопоставлениях…» или «такие художники, как Джуан Быстрый глаз Смит, объединяют традиционное индейское восприятие мира с популярными образами и приемами современной культуры...»? Как бы то ни было, некую инъекцию свежего восприятия мира на выставке можно получить, и, кроме того, встретить множество людей с темной кожей, татуировками и множеством других знаков, свидетельствующих о том, что индейская тема никогда и никуда не уходила из быта провинциального города.