Тоска по человечности

При всем обилии художественных выставок, устраиваемых на городских площадках, эту следует  признать редкостью: не так часто экспозицию составляют произведения учителя и ученика. Именно такую развернули в выставочном зале на Кирова, где демонстрируются  работы Аркадия Васильева и Александра Саввина.

Обе фигуры  – из разряда тех, к которым хочется присмотреться самым пристальным образом. Главное их достоинство, в равной мере применимое и к Аркадию Павловичу, и к Александру Вадимовичу – честность, прямота, объективность  высказывания. А вот содержание этих «прямоты и объективности» – разное. Едва ли не диаметрально.

Порядочность и благородство

Аркадий Васильев (1904 – 1966) остался в истории воронежского изо  не только как художник. Преуспел он и в статусе общественного деятеля, просветителя: свободно владея кистью и карандашом, оценивал работы коллег, будучи многие годы председателем и членом Художественного совета. Являлся одним  из основателей – в составе инициативной группы (1932-34) – товарищества «Художник» и местного отделения Союза Советских художников. Среди талантливых учеников  Васильева – не только Александр Саввин; Аркадий Павлович был наставником целой плеяды воронежских художников, среди которых такие известные мастера, как Михаил Лихачев, Николай Пичугин, Андрей  Хазаров.

С Воронежем связана творческая биография Васильева, а обычная началась в Николаеве, где он родился – в семье потомственного русского офицера. По ощущению, принципиальная позиция «честь имею», свойственная этой категории военных, «отработана» Аркадием Павловичем сполна: по полотнам видно, что художник отличался  глубокой человеческой порядочностью  и благородством.

Юность Васильева прошла в Липецке. Там он окончил Реальное училище, занимался рисованием у известного впоследствии рисовальщика и скульптора Д.А. Колосова. В год приезда в Воронеж (1921)  Аркадий Павлович поступил в Воронежские Высшие Государственные мастерские, где его педагогом стал знаменитый Александр Бучкури, ученик Ильи Репина.

Война и мир

В 1927 году Аркадий Васильев окончил техникум по живописно-декоративному отделению и был оставлен там же – преподавать. Параллельно, после двух лет работы вторым художником в Воронежском государственном драматическом театре, получил квалификацию художника-постановщика. В военные годы писал плакаты для «Окон ТАСС», полотна «боевой» тематики, картины, посвященные восстановлению Воронежа.

Выставка на Кирова предлагает, однако,  другого Васильева – мирного и светлого. Этот человек умел искренне любоваться простыми, бытовыми  вещами, поэтизируя «обыкновенность» без какого-либо напряжения. Напротив – с доброкачественной наивностью. Понятно, что художник любил этот мир вне его помпезной стороны: вот – пионеры на лужайке парка «Динамо», вот – лошадки на фоне заката. Взгляд на объект изображения, тем не менее, не проходной – зоркий. Реалист Васильев умел зрить в корень, поэтому его работы передают не только внешнее сходство с натурой, но и ее состояние. Тихие речные плесы, золотые осенние дубы, уголки старого Воронежа, донские дали, деревенские избы под соломой, мальвы возле плетня… Никакой нарочитости, никакой дидактики; одухотворенный портрет природы, не меньше. А специалисты «останавливаются» на небе Васильева, отмечая: оно – всегда разное. И – всегда волнующее: нежное, спокойное, ветреное, тревожное, загадочное…

Люди, знавшие Аркадия Павловича, вспоминают: с ним становилось светло. А дочь, Татьяна Аркадьевна Пяточенко, рассказывает: в годы гонения на религию отец постоянно перечитывал Библию и Евангелие. Называл их книгами великой мудрости. Которой, судя по всему, обладал и сам.

С «волчьим билетом»

Александра Саввина (1945-2005) я открыла для себя несколько лет назад; кажется, это была его первая посмертная выставка. Произведшая на меня колоссальное впечатление. Когда вышел материал о ней, в редакцию пришел еще один большой художник, Иван Борисович Воронов – тоже уже, к сожалению, покойный. «Спасибо за статью о Сашке Саввине…» А он «спасибо» на ветер не бросал. И симпатий направо-налево не расточал: экономный на чувства и эмоции был человек. А тут – поди ж ты…

«Друзья называли Александра Саввина последним воронежским романтиком, – говорится в справке, подготовленной к  выставке. – Иван Воронов характеризовал его творчество, как тоску по уходящей человечности.» Точнее не скажешь.

То, что человек был очень талантлив, с огромным потенциалом – очевидно. Как и то, что в плане самовыражения он рано определился: рисовал с детства. С 10 лет занимался у Аркадия Павловича Васильева. В 1962 году поступил в Саратовское художественное училище, параллельно посещал мастерские художников Гущина и Артанова.

Выпустился  Александр Вадимович из училища со справкой – практически с «волчьим билетом». Поскольку, заканчивая обучение, принципиально отказался писать дипломную работу на ударную тему в духе соцреализма. Такой исход не помешал стать профессионалом высокого полета, найти работу в родном городе: Саввин трудился в театре оперы и балета художником-исполнителем, преподавал в художественной школе, работал в худфонде .

Официоза – избегал

На первый взгляд, на Васильева Саввин не похож ничем. По большому счету, он, следовавший традициям реалистичной живописи, был импрессионистом. Интересовавшимся  не столько темой, сколько ее нюансами, обуславливающими  передачу состояния; полностью соглашусь со знатоками, указывающими на благородство цвета и легкость кисти, коими отличаются работы художника. Он как бы упивался живописным словом – именно словом!  Искал его, как единственно точное, единственно возможное  в конкретном  контексте. Да не смутит такое определение читателя-зрителя: повествовательность (читай – описательность, иллюстративность) творчеству Саввина нисколько не свойственна.

«В основе его метода живописания, – опять обращаюсь к справке – было стремление не скрупулезно передать все детали предмета, а прежде всего – его суть, свойства. В каждом полотне видны высокая культура живописного восприятия натуры, умение увидеть и отобразить красками необычное в обычном…»  И если с «умением увидеть» надо родиться, что Александр Вадимович и сделал, то «высокая культура живописного восприятия» – не иначе, как от учителя, Аркадия Васильева. Вот в этом аспекте художники очень близки друг другу.

Побывав на той, первой выставке Саввина, я, помнится, очень удивилась: почему никогда прежде никто в Воронеже не говорил о художнике  такого мощного дарования? Мне объяснили: любого и всякого официоза он  умышленно избегал. Шумная слава этого человека не прельщала, хотя он мог бы ее иметь, не только живописи благодаря. В выставочной витринке лежат листки с литературным  творчеством Александра Саввина – кажется, какой-то рассказик. Замечательно крепкая проза.  Только на листочках, видимо, и сохранившаяся…

Когда запоздало, уже «в пустой след» открываешь для себя такого «масштабного» человека – воспринимаешь его уход, как личную потерю. А в том, что при жизни это был неформальный лидер в узких интеллектуальных кругах, высоко ценивших его мнение, нет никаких сомнения. «Любовь Саввина к живописи, музыке и поэзии, были для Воронежа чем-то уникальным,» – утверждают его товарищи. Достаточно посмотреть работы мастера, чтобы убедиться в этом.