Одна, но пламенная страсть

Выставка полностью составлена из предметов, хранящихся в личных фондах председателя Ростовского клуба коллекционеров Геннадия Лаптева. «Пушкина» Лаптев собирает с юных лет, с тех пор, наверное, когда впервые семилетним мальчиком прочел «Песнь о вещем Олеге». Он и сына своего потом назвал Олегом, в память о том детском литературном потрясении. Вообще строка пушкинская стала для него своеобразным путеводителем по жизни. Коллекционера, в том числе. Собрав более трех тысяч предметов, имеющих мало-мальски прямое отношение к поэту и его творчеству – от прижизненных изданий произведений А.С. Пушкина, датируемых 1831 годом до крошечного четырехтомника «Евгения Онегина» (размером восемь на девять миллиметров), от предметов пушкинской поры до значков, выпущенных в к 200-летию поэта – он с горькой убежденностью говорит: «Пушкинская строфа «Дар напрасный, дар случайный…» справедлива и в отношении моего собрания тоже…». Посудите сами: коллекция Геннадия Федоровича настолько обширна, что порой даже сотрудники собственно пушкинских музеев признают приоритет лаптевского фонда в некоторых направлениях по пушкинистики. Пусть его коллекция не имеет узкой специализации, как у коллег по пушкинистике - питерского собирателя медалей и сведений о памятниках Пушкину в мире (установленных или разрушенных) Александра Давидовича Гдалин, или пермского собирателя скульптур Пушкина и сведений о них Евгения Исааковича Рабиновича. Ростовский пушкинист – всеохватен. Среди его более чем 150 скульптур Пушкина (медных, фарфоровых, стеклянных, деревянных) выделить можно, к примеру, ту, что была вылеплена в Мариуполе из глины. По ее образцу мариупольцы собирались установить памятник поэту в 1899 году, к столетию со дня рождения Александра Сергеевича. Но достаточного количества денег собрать тогда не удалось. Происхождение скульптуры долго была тайной для собирателя, купившего ее по случаю, пока ему в руки не попал сборник трудов сотрудников Мариупольского музея краеведения, в котором и приведен был рассказ о несостоявшемся памятнике. Стоит ли говорить, что в коллекции Лаптева сотни редких открыток с изображением Пушкина, выпущенных в самых разных уголках мира, всякого рода шкатулок, стопочек, ручек, перьев, марок, открыток. Он собрал книги со стихами Пушкина, переведенными на китайский и арабский, на иврит и языки народов Севера. Ему удалось собрать «Евгения Онегина» в более чем двадцати версиях английских переводчиков. Все редкостно настолько, что давно дают повод говорить о самом Лаптеве как о личности уникальной. Не признать это невозможно. Разговоры о том, что собранное Лаптевым - должно стать достоянием не одного только собирателя, что коллекцией следует распорядиться таким образом, чтобы она, сохранившись в целостности своей, превратилась в Музей Пушкина, а еще лучше – в один из залов будущего Музея города Ростова-на-Дону, ведутся давно. Но сам Геннадий Федорович отчего-то безнадежно махает рукой, вспоминая все ту же свою любимую строфу, утверждает, что будущее его коллекции безрадостно, что она «на казнь обречена…». Впрочем, думается, больше он этим пугает себя самого и нас заодно. Иначе отчего не отступается от своей «одной, но пламенной страсти», продолжая собирать все о Пушкине, приобретя, к примеру, на днях через Интернет выпущенную в Канаде керамическую медаль, посвященную Пушкину? Нет, не напрасно все, не случайно…