Сергей Мезенцев: Дроздов был прагматичным авантюристом

В Тольяттинском драматическом театре имени Г.Б. Дроздова «Колесо» состоится премьера спектакля «Тайна карты сокровищ» по пьесе Дамира Салимзянова «Веселый Роджер». В связи с ремонтом большой сцены «Колеса» премьерный показ пройдет на сцене театра кукол «Пилигрим». Спектакль поставил один из учеников Глеба Дроздова, московский режиссер Сергей Мезенцев. Сегодня он — гость АКИ.

«У Дроздова был заразительный смех»

- Вы были учеником основателя театра «Колесо» Глеба Дроздова. Когда вы думаете об этом человеке, что первое приходит на память?

- Смех. У Дроздова был специфический заразительный смех. Мы, студенты, в шутку называли его звучанием испорченной стиральной машины. Помню, однажды, когда он был заведующим кафедрой в Воронежском институте искусств, своим смехом он сорвал показ студенческих работ. Глеб Борисович был открытым человеком. По крайней мере, таким мы запомнили его. А одна из главных черт его характера состояла в том, что он мог «заразить» своим увлечением, своим настроением кого угодно.

- А что в первую очередь вспоминается из ваших совместных театральных работ?

- Наш дипломный спектакль по пьесе Леонида Андреева «Дни нашей жизни» в Воронеже, где я играл главную роль. Тот спектакль совпал с ощущением молодости, энергии, которая кипела в нас. И это впечатление оказалось таким сильным, что, когда у меня в 90-х годах появилась возможность поставить спектакль со студентами Тольяттинского университета имени Татищева, я предложил именно эту пьесу. Глеб Борисович был тогда руководителем постановки, а я – режиссером.

- Леонид Андреев, мне кажется, не очень-то располагает к смеху…

- А я думаю, что очень располагает. В той пьесе затронута тема студенчества. А представить себе студента без юмора, студента, не прогуливающего занятия, студента-трезвенника довольно сложно. Чем хороша эта вещь – студенты за те сто лет, которые прошли после написания пьесы, практически не изменились. Да, сама пьеса довольно драматическая и заканчивается смертью главного героя. Но смех оттеняет трагические события. Вообще, самое интересное в искусстве происходит на контрасте. Например, на контрасте трагичного и смешного. Да и вся жизнь познается на контрастах.

- Чему вы научились у Глеба Борисовича?

- Мне очень дорог тот принцип, который он исповедовал и развивал: «Ищите в трагедии смешное, а в смешном - трагическое». Даже когда он брал к постановке чистую комедию, старался придерживаться принципа «Развлекая – поучай». Дроздов часто повторял фразу своего учителя, знаменитого режиссера Андрея Гончарова: «Какую телеграмму своим спектаклем мы посылаем в зрительный зал?» Можно как угодно хохмить, но какое-то послание зрителям при этом должно идти со сцены. Он и нам, студентам, старался передать такое отношение к театральному искусству. У меня до сих пор любимый жанр – трагикомедия.

- А какая актерская работа в Тольятти вам была наиболее близка?

- Конечно, это Кочкарев в «Женитьбе» по Гоголю. На эту роль я и пришел в «Колесо». Иногда у меня возникает ощущение, что я так и не «наигрался» этой ролью.

- Дроздов приветствовал актерскую импровизацию или требовал, чтобы был определенный им сценический рисунок?

- Он активно призывал к импровизации. Но в рамках заданного им рисунка. Когда импровизации заходили за эти рамки, он, по собственному его выражению, «обрубал их топориком». В спектакле «Любовь, любовь, любовь…» по Чехову я играл в водевиле «Предложение». И мы, актеры, начали шалить, импровизировать. Мне захотелось «расколоть» Лену Назаренко, которая играла женскую роль. Я придумал как: надену паричок. Потом мне этого показалось мало, и я своему партнеру, Игорю Касилову, предложил в ходе спектакля содрать с меня парик. Это вызвало много шума – актеры «раскололись», зрители отреагировали. На следующий день Дроздов вызвал нас с Касиловым на ковер в свой кабинет и устроил выволочку. Но перед тем, как мы вышли из кабинета, сказал: «А с паричком закрепите». Он «обрубил топориком» наши дальнейшие возможные импровизации – не дай бог мы вообще начнем в чеховский текст отсебятину добавлять.

- Возможно ли в театре удержать те традиции, которые появились при Дроздове?

- То, что традиций надо придерживаться, это безусловно. Но то, что театр будет другим, – неизбежно. Надо найти золотую середину. Почему я в свое время ушел из «Колеса»? Потому что тогдашний главный режиссер Анатолий Морозов, на мой взгляд, слишком круто развернул направление театра. Надо сказать, что у меня уже тогда были амбициозные планы – работать в «Колесе» в качестве режиссера. Но как режиссер Морозову я был не нужен.

 «Когда я узнал о конфликте в театре, мне было больно и обидно»

- Помимо московского «Театра Луны», где вы сейчас работаете, ставите спектакли на других площадках?

- Да больше, чем в своем театре. Я много ставлю спектаклей в антрепризе. Как режиссер и главный режиссер работал над несколькими телесериалами.

- Когда к вам обратились поставить в «Колесе» спектакль, над которым вы сейчас работаете, сомнений не было?

- Никаких. Я понял: театру нужно помочь. И как только у меня возникло окошко во времени, приехал в Тольятти. Я до сих пор обожаю театр «Колесо» и его актеров, несмотря на конфликтную ситуацию в театре, которая была в последние месяцы. Когда я узнал об этом конфликте в труппе, мне было больно и обидно.

- Сказочная пьеса Дамира Салимзянова «Веселый Роджер», по которой будет поставлен спектакль, - это ваш выбор?

- Нет, пьесу предложил театр. До этого, если честно, пьесу я не читал. А когда прочитал, увидел, что она замечательная и абсолютно театральная. Ведь ее автор и сам театральный режиссер. Автор пьесы очень хорошо переработал классические традиции. Пьеса написана по конструкции шекспировской «Ромео и Джульетты». Есть два враждующие клана пиратов – «морские волки» и «морские кошки». Юнги из этих кланов – юноша и девушка - влюбляются друг в друга, и после определенных коллизий происходит примирение.

Есть разные принципы актерской игры. Можно сыграть Отелло, а можно сыграть в Отелло. Как дети играют в дочки-матери, не изображая дочерей и матерей, так и в нашем спектакле молодые актеры - Степа Любимов, Маша Кравцевич, Галя Злобина, Юля Киреева и другие - будут играть в пиратов. По-моему, получается у них это замечательно. Мне очень приятно было работать и с композитором Алексеем Пономаревым, вместе с которым я сделал уже немало спектаклей, юбилейных вечеров, капустников. Мне кажется, он очень хорошо передал озорной дух пьесы.

- Спектакль предназначен для молодежной аудитории?

- Не только. Там есть прекрасные театральные хохмы, рассчитанные и на детей, и на взрослых, и в них нет ни грамма пошлости. Вообще, взрослым, на мой взгляд, очень важно хотя бы иногда ощутить в себе детское начало.

- А вы в себе чувствуете это начало?

- Конечно. Если бы не чувствовал, не пускался бы в различные авантюры. Мой авантюризм - тоже в какой-то степени от Глеба Дроздова. Дроздов был прагматичным и расчетливым авантюристом. Иначе бы он не создал на пустом месте один из лучших в России театров.