Центр
Исповедь и проповедь
Когда я размышляю о парадоксах воронежской земли (в смысле «разновидностей» здешнего человеческого фактора) – раз от разу вспоминаю: наш удивительный город – родина «художественных» антиподов Андрея Платонова и Ивана Бунина. Что симптоматично. До кучи – еще один парадокс: как правило, читатель, равнодушный к Бунину, не любит и Платонова. Таких разных – и таких одинаковых по вкладу в мировую литературу. Что за странности?
Вопрос не перестает быть вопросом, поскольку ответа на него нет. И когда вдруг на встрече с читателями модный не только (и, возможно, не столько) в родном Нижнем Новгороде Захар Прилепин выказал нам, землякам Платонова и Бунина, сочувствие по поводу того, что сознанию воронежского книгочея впору раздвоиться между двумя полярными художественными системами – мой (и без того существенный) интерес к проницательной сей персоне возрос до небес.
История русского либерализма
Я начала с лирического отступления не самолюбования, честное слово, ради. Просто хочется подчеркнуть: успешный писатель приехал в Воронеж, имея полное представление о местных художественных реалиях, пусть и – в сугубо историческом аспекте. «Довел» же Прилепина до наших палестин Платоновский фестиваль, в программе которого значилась творческая встреча с прозаиком. Каковая по факту собрала аншлаг: народу в пресс-павильон Книжной ярмарки набилось под завязку. Еще бы: Захар Прилепин – не просто громкое (и отчасти дерзкое) имя, олицетворяющее сегодняшнюю отечественную литературу. Но и своего рода символ – агитатора, горлана, главаря смутного времени десятых годов. Литератора с активной, даже напористой жизненной позицией и ярким даром убеждения.
Речь шла, естественно, не только о литературе – не на того, опять-таки, напали. Хотя Захар не опроверг замечание аудитории на тот счет, что в последнее время он несколько сбавил пыл по отношению к протестным акциям. И уже не столь часто «светится» в политике. Причину такого поворота событий «зовут» Ксения Собчак; выдвижение гламурной барышни на передний фланг в качестве провозвестника всего самого лучшего и свежего в отечестве кажется Прилепину парадоксальным. Впрочем, и концептуально текущий момент Захара не устраивает – ему не по нраву сама убежденность либералов в том, что они есть носители исторической правоты.
– Любимая фраза либералов, которые помнят советскую власть – «мы знали, чем все это закончится». Ну, прекрасно! А чем закончилась история либерализма в России? Пришли либералы к власти в 17 году. И в течение 4-х месяцев этой власти страна разваливалась на куски: была полная деградация армии, фронтов, парламентских структур, всего на свете. Внизу и вверху. Потом второе пришествие либерализма в Россию – 91-й год. И опять проигрыш. Так если мы знаем, чем закончилась советская власть, то можем ли не знать, что либерализм кончается еще быстрее и хуже, чем она. Доводы совершенно очевидны. Но сказать это вслух невозможно – сразу ты становишься маргиналом, дикарем и дегенератом. Потому что – ну как же??? Либерализм – лучшая идеология государства! А я не уверен в этом. Не уверен…
Имидж решает все
– Захар, вы написали книгу о Леониде Леонове, где утверждаете, что его «Пирамида» – главный забытый шедевр советской литературы, который до сих пор почему-то не переиздали. По каким причинам, по-вашему?
– Во-первых, сама фигура Леонова меня в свое время совершенно зачаровала. Возвращаясь к вопросу о либерализме: в 90-е годы, когда в университете объяснялось, что советская литература в основной своей массе – никуда не годная, лживая и плохая, я, вступив во внутреннее противоречие с такой политикой, заново взялся перечитывать или впервые читать собрания сочинений советских классиков. От первого тома до последнего. Прочитал всего Катаева: восхитительный писатель, просто восхитительный. Один из лучших в 20 веке. И Леонида Леонова тогда же стал читать – к третьему тому понял, что имею дело с гениальным писателем. Долгое время жил в состоянии любви к Леонову в одиночку: вокруг себя людей, его читающих, не встречал. А потом познакомился с Дмитрием Быковым. И выпивали мы с ним на берегу Волги или Оки – тогда в разговоре вдруг возникла фамилия «Леонов». Быков с огромной радостью уточнил: «Так ты тоже считаешь, что Леонов гениален?» «Да!», – говортрендовю. И стали мы обниматься, целоваться. И еще выпили вследствие этого. Тут же Быков предлагает: «Давай ты будешь писать биографию Леонова для ЖЗЛ». Сам он тогда уже писал Пастернака и считал, что ему нужна компания. Я, собственно, в ту пору был еще никто и звали меня никак. А Быков, особенно под градусом, – он же все проблемы решает немедленно. Тут же позвонил в «Молодую гвардию», сказал: «Вот, Прилепин будет писать биографию Леонова». «Какой Прилепин?, – спрашивают там. – Какого Леонова? Космонавта? Актера?..» Короче, два года они не заключали со мной контракт – пока я не получил шесть литературных премий. И вот тогда – пиши, что хочешь. Леонова, так Леонова, ради Бога…
Смертельная «Пирамида»
– Он ведь, Леонид Леонов, долгую жизнь прожил, под сто лет – и такая недооцененность. Не нонсенс, конечно, но все-таки странновато…
– На тот момент, когда я приступил к работе, его уже лет 10-12 реально не издавали. И это тоже – одна из примет нашего времени; если в советские годы кого-то не издавали лет 15, говорили – вот она, цензура! А сегодня – ну, не выходят книжки, и не выходят. Значит, никому не интересно. Так сложилось… Последний роман Леонова – именно «Пирамида» – вышел в 94-м году. И вскоре писатель умер – в возрасте 95 лет. А родился он в один год с Платоновым и Набоковым – и пережил их обоих. По молодости дружил с Есениным; все это – немыслимые, по сути, вещи для 90-х, когда Леонов еще жил в Москве, находясь в здравой памяти. Все равно, что представить: Пушкин встречается… ну, не знаю… с Буниным! Или – с Маяковским; совершенно невозможные сопоставления с Леоновым связаны. И потом еще выяснилось, что биография его абсолютно не изучена. Да, человек прожил под сто лет – это все знают. Но если биографии Ахматовой и Булгакова изучены буквально поминутно, то в леоновской – огромные провалы, сквозные дыры и т.д. Разбираться и разбираться. И вот я взялся за эту громадную тему – описать сто лет жизни. Лучше бы Лермонтова выбрал…
– Что – в плане биографических вех Леонова – особенно впечатлило?
–Очень неожиданные вещи выяснились. Что, например, советский писатель Леонид Леонов, лауреат Сталинской и Ленинской премий, орденоносец, в 20-м году, в Архангельске, был белым офицером! И сбежал оттуда в Красную Армию, когда разгромили белую. И потом всю жизнь нес этот отсвет белогвардейства, пуская его в свои книги, отчего они имеют особое прочтение… А роман «Пирамида» он закончил еще в 47-ом году – и в течение сорока последующих лет правил его. До самой смерти не мог успокоиться по поводу этого романа еще и потому, что прорицательница Ванга сказала: «Когда выйдет «Пирамида», ты умрешь». Так что, может, если бы Леонов еще дольше роман не издавал – жил бы и жил…
Своевременная книга
– Чем привлек роман лично вас?
– О «Пирамиде» сложно говорить – это не просто литература. Это квинтэссенция религиозных и иных воззрений. Мифология 20-го века, достигшая совершенно невозможных высот и глубин. Достаточно сложная для чтения книга. Но и – очень важная для чтения. Надо сказать, издали ее все-таки вовремя: в 91-м году «Пирамиду» прочитали наряду с «Детьми Арбата». Позже интерес к такой литературе стал стихать, люди перестали интересоваться тем, что есть Сталин, а что – не Сталин. И вот я сейчас изо всех сил стараюсь осуществить переиздание романа – с тем, чтобы на Леонова обратили внимание. Потому что если бы Леонид Леонов был писателем любой европейской страны – там памятники ему стояли бы на каждом углу. А у нас такое количество крупнейших писателей и гениев, что… Вот на один Воронеж – два гения, Платонов и Бунин. И в каждый российский город приезжай – по два гения обязательно есть везде. Поэтому десяток-другой у нас спокойно могут завалиться за плинтус, чего никто не заметит. Это грустно.
– С прошлым и настоящим ясно, а насчет российского будущего что думаете?
– У меня есть ощущение того, что не стоит преувеличивать возможности и госдепа в России, и гражданской войны, и оппозиции тоже. Пока этот пласт еще не сложился. Я бы, безусловно, ратовал за то, чтобы часть политических деятелей, которые не допущены к власти ни под каким соусом, были к ней допущены. Потому что если бы в парламенте присутствовали, скажем, Навальный, Лимонов или вышедший из тюрьмы Ходорковский – у нас была бы более интересная ситуация. С живым взаимопроникновением самых разных политических платформ, которого России не хватает.
Когда я размышляю о парадоксах воронежской земли (в смысле «разновидностей» здешнего человеческого фактора) – раз от разу вспоминаю: наш удивительный город – родина «художественных» антиподов Андрея Платонова и Ивана Бунина. Что симптоматично. До кучи – еще один парадокс: как правило, читатель, равнодушный к Бунину, не любит и Платонова. Таких разных – и таких одинаковых по вкладу в мировую литературу. Что за странности?
Вопрос не перестает быть вопросом, поскольку ответа на него нет. И когда вдруг на встрече с читателями модный не только (и, возможно, не столько) в родном Нижнем Новгороде Захар Прилепин выказал нам, землякам Платонова и Бунина, сочувствие по поводу того, что сознанию воронежского книгочея впору раздвоиться между двумя полярными художественными системами – мой (и без того существенный) интерес к проницательной сей персоне возрос до небес.
История русского либерализма
Я начала с лирического отступления не самолюбования, честное слово, ради. Просто хочется подчеркнуть: успешный писатель приехал в Воронеж, имея полное представление о местных художественных реалиях, пусть и – в сугубо историческом аспекте. «Довел» же Прилепина до наших палестин Платоновский фестиваль, в программе которого значилась творческая встреча с прозаиком. Каковая по факту собрала аншлаг: народу в пресс-павильон Книжной ярмарки набилось под завязку. Еще бы: Захар Прилепин – не просто громкое (и отчасти дерзкое) имя, олицетворяющее сегодняшнюю отечественную литературу. Но и своего рода символ – агитатора, горлана, главаря смутного времени десятых годов. Литератора с активной, даже напористой жизненной позицией и ярким даром убеждения.
Речь шла, естественно, не только о литературе – не на того, опять-таки, напали. Хотя Захар не опроверг замечание аудитории на тот счет, что в последнее время он несколько сбавил пыл по отношению к протестным акциям. И уже не столь часто «светится» в политике. Причину такого поворота событий «зовут» Ксения Собчак; выдвижение гламурной барышни на передний фланг в качестве провозвестника всего самого лучшего и свежего в отечестве кажется Прилепину парадоксальным. Впрочем, и концептуально текущий момент Захара не устраивает – ему не по нраву сама убежденность либералов в том, что они есть носители исторической правоты.
– Любимая фраза либералов, которые помнят советскую власть – «мы знали, чем все это закончится». Ну, прекрасно! А чем закончилась история либерализма в России? Пришли либералы к власти в 17 году. И в течение 4-х месяцев этой власти страна разваливалась на куски: была полная деградация армии, фронтов, парламентских структур, всего на свете. Внизу и вверху. Потом второе пришествие либерализма в Россию – 91-й год. И опять проигрыш. Так если мы знаем, чем закончилась советская власть, то можем ли не знать, что либерализм кончается еще быстрее и хуже, чем она. Доводы совершенно очевидны. Но сказать это вслух невозможно – сразу ты становишься маргиналом, дикарем и дегенератом. Потому что – ну как же??? Либерализм – лучшая идеология государства! А я не уверен в этом. Не уверен…
Имидж решает все
– Захар, вы написали книгу о Леониде Леонове, где утверждаете, что его «Пирамида» – главный забытый шедевр советской литературы, который до сих пор почему-то не переиздали. По каким причинам, по-вашему?
– Во-первых, сама фигура Леонова меня в свое время совершенно зачаровала. Возвращаясь к вопросу о либерализме: в 90-е годы, когда в университете объяснялось, что советская литература в основной своей массе – никуда не годная, лживая и плохая, я, вступив во внутреннее противоречие с такой политикой, заново взялся перечитывать или впервые читать собрания сочинений советских классиков. От первого тома до последнего. Прочитал всего Катаева: восхитительный писатель, просто восхитительный. Один из лучших в 20 веке. И Леонида Леонова тогда же стал читать – к третьему тому понял, что имею дело с гениальным писателем. Долгое время жил в состоянии любви к Леонову в одиночку: вокруг себя людей, его читающих, не встречал. А потом познакомился с Дмитрием Быковым. И выпивали мы с ним на берегу Волги или Оки – тогда в разговоре вдруг возникла фамилия «Леонов». Быков с огромной радостью уточнил: «Так ты тоже считаешь, что Леонов гениален?» «Да!», – говортрендовю. И стали мы обниматься, целоваться. И еще выпили вследствие этого. Тут же Быков предлагает: «Давай ты будешь писать биографию Леонова для ЖЗЛ». Сам он тогда уже писал Пастернака и считал, что ему нужна компания. Я, собственно, в ту пору был еще никто и звали меня никак. А Быков, особенно под градусом, – он же все проблемы решает немедленно. Тут же позвонил в «Молодую гвардию», сказал: «Вот, Прилепин будет писать биографию Леонова». «Какой Прилепин?, – спрашивают там. – Какого Леонова? Космонавта? Актера?..» Короче, два года они не заключали со мной контракт – пока я не получил шесть литературных премий. И вот тогда – пиши, что хочешь. Леонова, так Леонова, ради Бога…
Смертельная «Пирамида»
– Он ведь, Леонид Леонов, долгую жизнь прожил, под сто лет – и такая недооцененность. Не нонсенс, конечно, но все-таки странновато…
– На тот момент, когда я приступил к работе, его уже лет 10-12 реально не издавали. И это тоже – одна из примет нашего времени; если в советские годы кого-то не издавали лет 15, говорили – вот она, цензура! А сегодня – ну, не выходят книжки, и не выходят. Значит, никому не интересно. Так сложилось… Последний роман Леонова – именно «Пирамида» – вышел в 94-м году. И вскоре писатель умер – в возрасте 95 лет. А родился он в один год с Платоновым и Набоковым – и пережил их обоих. По молодости дружил с Есениным; все это – немыслимые, по сути, вещи для 90-х, когда Леонов еще жил в Москве, находясь в здравой памяти. Все равно, что представить: Пушкин встречается… ну, не знаю… с Буниным! Или – с Маяковским; совершенно невозможные сопоставления с Леоновым связаны. И потом еще выяснилось, что биография его абсолютно не изучена. Да, человек прожил под сто лет – это все знают. Но если биографии Ахматовой и Булгакова изучены буквально поминутно, то в леоновской – огромные провалы, сквозные дыры и т.д. Разбираться и разбираться. И вот я взялся за эту громадную тему – описать сто лет жизни. Лучше бы Лермонтова выбрал…
– Что – в плане биографических вех Леонова – особенно впечатлило?
–Очень неожиданные вещи выяснились. Что, например, советский писатель Леонид Леонов, лауреат Сталинской и Ленинской премий, орденоносец, в 20-м году, в Архангельске, был белым офицером! И сбежал оттуда в Красную Армию, когда разгромили белую. И потом всю жизнь нес этот отсвет белогвардейства, пуская его в свои книги, отчего они имеют особое прочтение… А роман «Пирамида» он закончил еще в 47-ом году – и в течение сорока последующих лет правил его. До самой смерти не мог успокоиться по поводу этого романа еще и потому, что прорицательница Ванга сказала: «Когда выйдет «Пирамида», ты умрешь». Так что, может, если бы Леонов еще дольше роман не издавал – жил бы и жил…
Своевременная книга
– Чем привлек роман лично вас?
– О «Пирамиде» сложно говорить – это не просто литература. Это квинтэссенция религиозных и иных воззрений. Мифология 20-го века, достигшая совершенно невозможных высот и глубин. Достаточно сложная для чтения книга. Но и – очень важная для чтения. Надо сказать, издали ее все-таки вовремя: в 91-м году «Пирамиду» прочитали наряду с «Детьми Арбата». Позже интерес к такой литературе стал стихать, люди перестали интересоваться тем, что есть Сталин, а что – не Сталин. И вот я сейчас изо всех сил стараюсь осуществить переиздание романа – с тем, чтобы на Леонова обратили внимание. Потому что если бы Леонид Леонов был писателем любой европейской страны – там памятники ему стояли бы на каждом углу. А у нас такое количество крупнейших писателей и гениев, что… Вот на один Воронеж – два гения, Платонов и Бунин. И в каждый российский город приезжай – по два гения обязательно есть везде. Поэтому десяток-другой у нас спокойно могут завалиться за плинтус, чего никто не заметит. Это грустно.
– С прошлым и настоящим ясно, а насчет российского будущего что думаете?
– У меня есть ощущение того, что не стоит преувеличивать возможности и госдепа в России, и гражданской войны, и оппозиции тоже. Пока этот пласт еще не сложился. Я бы, безусловно, ратовал за то, чтобы часть политических деятелей, которые не допущены к власти ни под каким соусом, были к ней допущены. Потому что если бы в парламенте присутствовали, скажем, Навальный, Лимонов или вышедший из тюрьмы Ходорковский – у нас была бы более интересная ситуация. С живым взаимопроникновением самых разных политических платформ, которого России не хватает.